Эта бибилиотека значительно меньше библиотека Лестрейндж-Холла – всего лишь относительно небольшое квадратное помещение, три стены из которого ставлены стеллажами с книгами, четвертую же занимает известный гобелен Блэков. По центру помещения находится старинный круглый стол, вокруг него – потертая мягкая мебель.
Я смотрю на Андромеду и на то, как она встревоженно озирается по сторонам, и не могу сдержать улыбку.
- Да успокойся ты, дуреха, нет никого дома. Вальбурга с Сигнусом гостят у моих родителей, а Регулус после окончания школы живет отдельно, - произношу я, проходя мимо одного из стеллажей. Расположение книг здесь я знаю наизусть – в детстве это было мое любимое место для игры.
- А прячемся мы от портретов. Большинство из них уже давно в маразме, но у некоторых все же проскакивает доля рассудка, так что лучше перестраховаться, - произношу я.
Провожу рукой по корешку некоторых книг, и словно бы чувствую их энергетику – и силу, и знания, которые они в себе таят. Пожалуй, трепет, который вселяют в меня книги, можно сравнить лишь с тем трепетом, что вселяет в меня присутствие Темного Лорда.
- Мне совершенно нет прока с того, чтобы кто-нибудь доложил Вальбурге о том, что я виделась с тобой, да еще и посмела привести тебя сюда, - произношу я, вынимая нужную мне книгу. – Поэтому конспирируюсь скорей я, чем ты.
Я иду к дивану, кладу книгу на стол, снимаю с себя плащь, и забираюсь на мебель с ногами, и плевать, что на мне обувь. Смотрю на Меду.
- Да что ты стоишь, как мебель, присядь, я не знаю, сколько мой поиск длится будет, - говорю я. Взглядом указываю на книгу в руках – «Тайны семейных проклятий», лет до двенадцати Вальбурга мне не разрешала ее читать, а после, когда она попала мне в руки, я не нашла в ней ничего интересного, кроме перечня предков с фамилией Блэк, которые удачно проклинали недоброжелателей.
- Здесь рассказывается о различный проклятьях нашей семьи, о множестве случаев – вплоть до середины этого века. Должно быть нечто подобное, - произношу я.
Мой палец скользит по строкам, с шелестом переворачиваются страницы. Не знаю, сколько проходит времени, я стараюсь не думать об этом, затем же вдруг останавливаю свой взгляд на одной строке.
- О, кажется, что-то есть, - произношу я. – Араминта Блэк однажды лишь пожелала зла своей невестке, и вот – через три дня та свернула себе шею, упав с лестницы. До этого во всем доме были пожары, ее мужа отправили в клинику, и погибло несколько домовых эльфов, и все по неосторожности невестки.
Передаю Андромеде тяжелый пыльный том.

В ответ на ее слова только фыркаю и резко отворачиваюсь. Мне порядком надоело выслушивать ее резкие слова, и я просто напросто углубляюсь в чтение книги, руководствуясь сносками и приписками, а также ссылками на другие страницы. Совершенно привычное для меня дело, учитывая, что я большую часть своей жизни провела именно в библиотеке выискивая новые знания обо всех интересных мне сферах магии.
Я веду пальцем по строкам, а в какой-то миг мне становится слишком жарко, и я развязываю шарф, снимаю мантию, оставаясь только в платье. Кажется, в этой библиотеке не проветривали годами – столь душно здесь и столь затхлый воздух. Замечаю, что мое дыхание тяжелое и частое как при задышке. Поднимаю руку, убираю за ухо локон, упавший на лоб, облизываю пересохшие губы.  Потираю кончиком пальцев переносицу – я, как всегда, чуть нахмурилась, у переносицы сдвинула брови.
-Здесь пишется о некой магии,  которая способна нейтрализовать все проклятия, какие когда-либо были наложены на тебя,  - произношу я. – Блэками. За последний год, не более того, но это может помочь. Если только мы найдем все требующиеся ингредиенты, сварим зелье и совершим некоторые обряд. То, что одним из ингредиентов будет кровь твоего кровного родственника, меня, конечно же, смущает, но я пожертвую этим. У меня есть причины. Ты вроде бы сильна в зельях, я сильна в заклинаниях, нам придется попотеть, но проблема может быть решена уже в течении суток. После завершения ритуала тебе придется некоторое время побыть еще под моим присмотром – здесь пишется о каких-то побочных эффектах, но мы справимся.
Снова показываю Меде книгу, передавая том ей в руки.
- Посмотри, все ли мы можем достать?
Я встаю, прохожусь по библиотеке, при этом поправляя кружево на декольте моего платья – просто автоматические движение. Чуть машу рукой перед собой – мне все еще душно. А потом внезапно слышу какие-то звуки у входа  - открывающаяся дверь, шаги, звук открывающегося шкафа.
- Кричер, куда ты запропастился? – я перевожу дыхание, осознав, что это всего лишь голос Регулуса, но когда слышу, как скрепят половицы, слышу приближающиеся шаги по лестнице и смотрю на Андромеду, то понимаю, что дело гибель.
Резко подбегаю к сестре, выхватываю из ее рук книгу, вырываю нужные мне страницы, затем подхватываю свои вещи (кажется, шарф остается под диваном) и тащу Андромеду к выходу из библиотеки.
- Кричер! – голос Регулуса слышится почти за углом, и первое, что мне попадается на глаза – это шкаф, стоящий в коридоре. Я хватаю его дверцу, не обращая внимание на любое сопротивление, толкаю в него Андромеду, затем забираюсь в него сама.
Конечно же, здесь тесно, пахнет настоящим мехом и лавандой, а по лицу приятно скользит мягкая норка. Вот только Меда прижимается ко мне боком, почти вплотную, я поднимаю голову, чтобы взглядом показать, чтобы она не двигалась, но зачем-то только обхватываю ее голову руками и зажимаю ладонью ей рот. Носом упираюсь Меде в щеку, лбом – в висок. Чувствую, как часто она дышит, как сильно стучит ее сердце, и почему-то снова облизываю губы.
- Замри, - шепчу ей на ухо, касаясь губами раковины, грея ее дыханием.

- Да где же этот негодный эльф, - слышится ворчание из библиотеки. Снова приоткрывается дверь, из помещения высовывается лохматая голова. – Куда ты запропастился, негодник? – ворчит Регулус.
Конечно же, на его зов никто не отзывается, и он вынужден вернуться в библиотеку. Дверь хлопает и приоткрывается, и теперь сквозь щель шкафа я могу видеть, как Регулус устраивается на диване, который повернут лицом прямо к двери. Юноша берет со стола том, приоткрывает его и углубляется в чтение.
В этот момент я как раз замечаю со стороны Андромеды какие-то намеки на движения – она вертит головой, чуть подается назад, и только тогда я немного ослабеваю хватку, а когда вижу, что моя сестра стоит спокойно, не двигается, и вовсе отвожу руку от ее губ. При этом моя вторая рука все еще остается на ее затылке, я все еще слишком близко  к ней – вдыхаю запах, новый, незнакомый, и в то же время столь родной. Непроизвольно прикрываю глаза, моя свободная рука ложится на кулак Меды, в который она зачем-то сжала юбку моего платья. Сильнее сжимаю его, мои ногти совсем немного впиваются в ее ладонь, и я чувствую, как Меда напрягается еще сильнее.
- Нужно что-то делать, - шепчу я. – Как думаешь, мы успеем проскочить?
Как раз в этот миг я вижу в щель, как Регулус отрывается от чтения и в упор смотрит на шкаф, и у меня отчего-то душа уходит в пятки. Я только сильнее прижимаюсь к Андромеде, заталкиваю подальше в шкаф свои плащ и мантию, затем же возвращаюсь к Регулусу. Теперь он расхаживает по библиотеке, и вдруг я вижу, как он наклоняется, дабы поднять из-под дивана мой бирюзовый шелковый шарф.
- Дракклова мать… - вырывается у меня, но я тут же спешу зажать себе рот, чтобы не дай Мерлин больше ничего не сказать, и не нарочно прижимаюсь губами к плечу сестры. Упираюсь носом ей в шею, стараюсь дышать как можно более коротко и отрывисто, а потом резко до меня доходит.
- Меда, листки, - шепчу я ей на ухо, и на этот раз приходится придвинуться к ней вплотную настолько, что дышать становится практически невозможно. – Куда они делись?
Пытаюсь осмотреться в шкафу, но в нем слишком темно и слишком тесно.
- Они ведь у тебя?
В щель вижу, что Регулус стоит посреди библиотеки и осматривается, подозрительно вглядываясь в пустое пространство. Мерлин, неужели он сейчас подойдет к нам?
Чувствую себя полнейшей идиоткой, и думаю, как буду объясняться перед кузеном, когда он застанет меня в шкафу, да еще и в обнимку с Андромедой.
А потом замечаю за собой то, что обхватила сестру руками сбоку, все так же уткнулась лицом в ее плечо, да еще вдыхаю запах ее волос. И пусть на ней плащ, сейчас она мне кажется слишком близкой, от этого не по себе, и это слишком привычно.
Регулус делает шаг к выходу из библиотеки, снова выглядывает в коридор, а я прижимаю Андромеду к боковой стенке шкафа, она оказывается повернута ко мне в анфас. Я же не успеваю повернуть голову, совершенно случайно утыкаюсь губами в ее шею. И замираю, на какое-то время перестаю дышать, после чего делаю медленный тяжелый вздох. Моя рука, что лежит на ее талии непроизвольно мнет ткань ее юбки.

- Ты… - «с ума сошла», хочу я произнести, но получается что-то невнятное и нечленораздельное. Я смотрю во все глаза на свою прилежную сестру, блюстительницу закона и гуманных методов, и на то, как она прямо на моих глазах совершает нападение на Регулуса. Думаю о защите дома и то, что если в нем напасть на члена семьи, то будет чревато, но проходит секунда, а после другая, и с Медой ничего не происходит. Кажется, дом все еще воспринимает ее как кровного родственника.
Регулус ругается, пытается вырваться, но у него ничего не выходит – я впервые вижу своего тихого и кроткого кузена настолько взбешенным. И отчего-то эта картина мне кажется настолько забавной, что я не могу удержать улыбку, и если бы могла позволить себе, я бы от души посмеялась.
Кошусь на сестру и, кажется, мне не удается таки скрыть от нее усмешку.
- Это я-то ненормальная? – уже не пытаюсь шептать, все равно Регулус ругается так, что теперь видно, кто унаследовал мощный голос тетушки Вальбурги.
Все еще сминаю пальцами позади нее мягкие бархат моего платья, наклоняю голову, снова кладу ей на плечо, только теперь не вжимаясь в Меду так, словно бы это помогло нам уменьшить наши с ней размеры втрое. 
- Ты больная.. на всю свою магглолюбскую голову, тронутая, - бормочу, или даже шепчу, и не спешу поднять голову – хочу подождать, когда перестану улыбаться. Только сейчас до меня доходит: мы с Андромедой тайком прокрадываемся в библиотеку Вальбурги, рвем страницы из книги со старинным проклятьем, прячемся от лишних глаз в старом шкафу, а после Меда нейтрализирует очень забавным заклинанием этого самого третьего лишнего. Кстати, полезное заклинание, нужно будет его освоить.
Улыбка, правда, отчего-то становится только шире, и наружу даже вырывается хихиканье. Я снова сильнее сжимаю ткань ее платья, хочу поднять голову, вот только не получается слишком быстро: касаюсь губами ее шеи, а потом отчего-то рта. Сама по себе, словно бы и ненамеренно. Впрочем, да, конечно же, ненамеренно.
Чуть прикусываю ее нижнюю губу, самую малость, чтобы тут же коснуться ее языком. При этом у меня широко раскрыты глаза, я не свожу с ее настороженного, напряженного взгляда. Наконец отпускаю смятую ткань платья, приобнимаю ее за талию, чуть прижимаю к себе. Точно также сильнее прижимаюсь ртом к ее рту, аккуратно и медленно, но в то же время настойчиво раздвигаю ее губы языком, проникаю им в рот, чтобы коснуться кончика ее языка. Поднимаю руку, кладу ей на затылок и притягиваю к себе, чтобы углубить поцелуй. Мы чуть сталкиваемся носами, я прикрываю глаза, но снова тут же широко открываю их, чтобы следить за ней.
Не стоит делать и шага, чтобы прижать ее спиной к стене, чтобы прижаться к ней еще сильнее.
«Кто сошел с ума?»
- И я ненормальная, - произношу ей в губы, снова прикусываю, вдыхаю, снова впиваюсь в них. Когда снова теряю возможность дышать, отстраняюсь, но лишь для того, чтобы коснуться губами ее шеи, чуть сдвинуть ткань плаща и коснуться губами оголенной ключицы. А второй рукой провести вверх по ее боку, невзначай задеть спрятанную под ворохом одежды грудь.
- Это заразно, - целую линию подбородка, прикусываю ее, уголок губ, мочку уха, заухом...

- Если нас обнаружат, я убью тебя первой, а после скажу, что ты соблазнила и принудила меня,  - заявляю я, нагло усмехаясь ей в губы. Снова целую их, на этот раз коротко, провожу по нижней, а потом по верхней губе языком, обхватываю губами подбородок и чуть втягиваю в себя кожу, чтобы коснуться ее кончиком языка. Придавливаю верхними зубами, после чего зализываю. Спускаюсь поцелуями-укусами вниз по шее, затем задерживаю губы на каждом участке нежной кожи, и знаю, что чуть позже там непременно останутся отметины.
Андромеда немного отодвигает вешалку с шубой, освобождая немного пространства, и я протискиваюсь между мягким мехом и Медой. Ее рука задирает мою юбку, проникает под колготки, опуская их и, кажется, немного задевает ногтем тонкую материю, на которой тут же образовывается стрелка. Плевать.
Андромеда, как всегда, не церемонится – тут же проникает рукой под тонкую ткань трусиков, оглаживает лобок, раздвигает складки.  Я тут же чувствую, как просящее вибрирует мой клитор, а когда он касается его, низ моего живота разрывает еще большее желание – настолько, что я чуть сгибаю колени, чтобы сильнее прижаться к ее руке и потереться от нее своей промежностью. На этот миг мои поцелуи замирают, я лишь прижимаюсь губами к ее шее, но спустя еще несколько мгновений, спешу поднятья к ее губам.
Снова прямо смотрю ей в глаза, правда, не могу сказать, осознает ли она мой взгляд, осознает ли то, что я хочу видеть ее лицо и чтобы она точно так же смотрела на меня.
Интересно, чувствует ли она что-то? Возникают ли у нее ощущения, что то, что сейчас происходит – далеко не первый раз? Что подобное уже случилось однажды, а я пожелала, чтобы Андромеда об этом не знала. Какова была сила моего заклинания?
Моя рука под юбкой обнаруживает лишь трусы, и будь мы другими, будь другое время, а она все еще моей Медой, я бы непременно ее отругала за подобное отношение к своему здоровью и тому, что она не пытается одеться теплее в такой-то мороз. Касаюсь пальцем линии ее бедра, немного проникаю им под боковую резинку трусиков, но лишь для того, чтобы раздразнить сильнее.
Второй рукой я скольжу по боку ее платья, нащупываю скрытую молнию и опускаю ее вниз – теперь одежда кажется более свободной, и я просовываю руку в образовавшееся отверстие в платье и веду рукой по животу, к груди, которую закрывает совершенно неуместное кружево белья. Мне приходится вытащить руку из-под ее юбки, дабы расстегнуть застежку. Тогда я накрываю одной рукой под платьем ее округлую грудь, вторую – сжимаю поверх ткани платья, отодвигая вниз кружевную ткань бюстгальтера и бархат платья. Опускаю вниз, целую твердых сосок, чуть прикусываю, обвожу его языком и поднимаю взгляд, дабы видеть лицо Андромеды и что оно выражает.
Втягиваю в себя сосок, при этом сильнее сжимаю вторую грудь – мягкую, но упругую, и такую возбужденную. Непроизвольно сильнее жмусь к Меде, дабы еще больше ощутить в себе и на себе ее пальцы.
Снова опускаю руку к ее животу, к низу ее живота, провожу ею по лобку, касаюсь горячих губок, а когда раздвигаю, мою пальцы натыкаются на влагу. Тыльной стороной руки ощущаю, до чего мокры е трусики. Отрываюсь от груди, хитро смотрю на сестру.
- И давно ты течешь? – на моих губах наглая усмешка, я облизываюсь, делаю движение бедрами по направлению к ней, приближаюсь к шее, коротко целую ее. Внизу помещаю палец между складками, нажимаю на ее клитор точно так же, как и она на мой, затем же чуть массирую его большим пальцем, а кончик среднего продвигается дальше, к разгоряченному, раскрытому, так и просящему ласк входу. Накрываю его кончиком пальца, но не ввожу его дальше, только снова игриво задеваю клитор. Покрываю поцелуями шею, то кусаю плечо, с которого частично соскользнуло платье, возвращаюсь к обнаженной груди, бесцеремонно кусаю ее, а как только понимаю, что Меда на грани того, чтобы начать стонать в голос, я тут же закрываю ей рот поцелуем.
- Только попробуй, - шепчу я.  – Иначе случится самое страшное.
Это угроза, и мне так нравится ей угрожать. Она поймет, что я имею в виду, понимает.
- И смотри на меня, смотри, - надавливаю на ее клитор, передвигаю пальцы к его самому основанию – знаю же, насколько у нее чувствительна именно эта точка. Сгибаю указательный палец, дабы потереть ее, и чувствую, как тело сестры реагирует на эти прикосновения.
Вторая моя рука сжимает грудь, сосок, и кое-как опускает ткань платья вниз, чтобы обе груди совершенно бесстыдно выглядывали в темноте, как у самой развратной шлюхи. Я чуть отстраняюсь, любуюсь, хотя руку внизу не убираю. Думаю о том, что здесь слишком мало света для того, чтобы увидеть все в полной мере, но я как-то справлюсь.
- Смотри же мне в глаза,- мягко шепчу я.
Вторfя моя рука тоже проникает ей под юбку, чтобы кое-как стянуть с бедер трусы, лечь на правое бедро и заставить ногу отвестись в сторону – настолько, насколько это возможно.

Прижимаюсь к Андромеде всем телом, приваливая ее к стенке шкаф, лишая любой возможности совершать действия самостоятельной. Кроме тех, что творит ее рука с моей – сжимает ее, с силой, явно оставляя на моем запястье синяки, проникая в себя моими пальцами – средним и указательным. В этот момент мой большой палец вполне себе настойчиво массирует клитор, делает круговые движения то в одну сторону, то в другую, то замирая на нем, совершая некую легкую вибрацию.
Поцелуй Андромеды настойчив – она никогда так просто не сдавалась, никогда не хотела выпускать инициативу из своих рук. Зато после, когда я поддаюсь, когда становлюсь мягкой и податливой, когда ей удается полностью получить первенство, я несколько секунд наслаждаюсь ее мягкими губами, после чего перехватываю ее язык, чуть заживаю его собственными губами и прикусываю. Не больно, но настойчиво, показывая, что впредь могу сделать и больнее. Затем провожу своим языком по ее губам и целую их настолько нежно и чувственно, насколько только способна.
- Такая горячая, мокрая и нетерпеливая, - она настолько мокрая, что вся моя рука в ее смазке, пальцы скользят во внутренних мышцах, но я чувствую, что они готовы принять еще один, третий. Я спешу его добавить, вот только медленно, томительно, распаляя ее жажду еще сильнее.
Отстраняюсь от губ, облизываюсь, чуть усмехаюсь.
- Не так быстро, родная, - шепчу, опираясь лбом на ее лоб, касаясь кончиком носа ее носа. Отчего-то думаю о том, как же это выглядит со стороны – ведь у нас столь похожие черты лица.
Я прекращаю двигаться в ней, несмотря на то, что ее рука все еще касается моей и пытается стимулировать движения.
Я начинаю медленно сползать вниз, и по мере этого ее хватка слабеет, а я вынимаю руку из нее, хватаюсь обеими за край юбки и задираю его до талии. Моему взгляду открываются стройные ноги, спущенные на бедра трусы, за которые я тут же хватаюсь и спускаю к самым ногам, заставляя Меду поднять сначала одну, потом вторую ступню, чтобы избавиться от этого предмета гардероба. Затем же хватаю ее ногу и отвожу в сторону, глядя, как она раскрывается передо мной, на ее возбужденные, так и просящие движения складки, на открывающийся вход. Думаю о том, что дневной свет, попадающий в шкаф из щели, очень удачно освещает ее самой главное место.
Оно такое влажное, такое просящее прикосновений, и мне так и хочется попробовать ее на вкус. Я так и делаю. Приближаюсь к промежности, касаюсь языком складок, раздвигаю их, провожу сверху вниз и наоборот, очень медленно, погружаясь в эту горячую влагу, ощущая этот единственный, неповторимый запах ее тела, ее желания.
Поднимаю все еще влажную руку, касаюсь ее клитора, в то время как мой язык делает круговые движения. Вторая рука моя проникает в нее снова, начинает делать методичные движения, а потом вдруг замирает. Я поднимаю голову, облизываюсь, смотрю в лицо Андромеды.
- Подними руку и прикоснись к себе, - шепчу я. – Потрогай себя. Ласкай себя. Я хочу видеть.
Чуть отстраняюсь, хотя пальцы из нее не вынимаю.
- Хочу видеть, как ты трогаешь себя, когда меня нет рядом, а ты сгораешь от желания, - шепчу я, целую ее между раскрытых влажных губок и снова отстраняюсь.
- Я хочу посмотреть на тебя, - шепчу я. Поднимаю руку, сжимаю ее грудь, пропускаю сосок между пальцев. – Хочу знаь, как ты это делаешь, - целую внутреннюю сторону бедра отведенной ноги.
Делаю несколько томительных толчков внутри нее, тем самым показывая, что сейчас не оставлю ее, а представление будет сопровождаться моим прямым содействием.

Я не могу отвести взгляда от происходящего, и чувствую, что сама теряю последние крохи контроля над собой, что исчезают все границы, которые я когда-либо выстраивала. Внутри меня словно бы все связалось в тугой узел, так и хочется ощутить этот всплеск, хочется потакать этим ноющим, просящим, тянущим ощущениям внизу живота. Хочется точно так же ощутить эти проворные пальцы на себе, точно так же оказаться в их власти, извиваться. И в то же время я не могу справиться с желанием прикоснуться губами к ее горячим складкам снова, довершить начатое ею самостоятельно.
Усмехаюсь, облизываюсь, поднимаю руку, сжимаю поочередно ее груди, тянусь губами к ее бедру, и резко замираю от странного звука. Далее все происходит так, словно время замедляется все сильнее и сильнее: я поворачиваю голову, поднимаю ее, вижу полностью ошарашенное мужское лицо, и первые секунды даже не узнаю его.
Затем же резко отворачиваюсь, рефлекторным жестом вытаскиваю волшебную палочку из пояса, закрепленного на платье. Андромеда же хватает меня за руку и толкает в сторону шуб, хотя я тут же перехватываю инициативу и заслоняю ее собой: все-таки, я еще не успела распрощаться со своим платьем, и единственное, что в моем виде не так – это полуспущенные колготки, которые благополучно спрятаны под длинной юбкой.
- Твою же мать, - ворчу я, в тот момент, когда позади меня слышится безудержным смех Меды. Она наклоняется, утыкается лицом мне в шею, я же смотрю на мужика перед мной и на Критчера. И на то, как у дяди Альфарда – а это именно он, отвисла челюсть от увиденной картины.
- Кажется, я ошибся дверью, - бормочет он, даже в состоянии шока пытаясь перевести все в шутку, но я этого не замечаю.
Нащупываю позади себя руку Андромеды, зачем-то сжимаю ее, в то время как моя волшебная палочка делает взмах, а губы произносят:
- Ступефай.
Конечно же, дядя тут же грохается в обморок, но тут я вижу, что на меня смотрят огромные глаза Регулуса, все еще привязанного к креслу.
- Петрификус Тоталус, - Кричеру достается очередной парализирующее заклятье, а что касается Регулуса, то я не уверена, что смогу с такого расстояния точно попасть именно в него.
«Ох Мерлин, если он видел Андромеду, то проблем я не оберусь не только с тетей Вальбургой, пусть даже нас с ним всегда связывали крайне близкие отношения».
- Не высовывайся, - шепчу я Меде, сама же прячусь за закрытой дверцей, чтобы натянуть на себя колготки.
Возникает странное желание рассмеяться, как и моя сестра, которая все никак не может успокоиться, или же кого-то убить.
- Больше никогда не буду трахаться в шкафу тети Вальбурги, - бормочу я, выдыхая, но при этом ощущая, как сильно бьется мое сердце, а смех так и хочет вырваться наружу. – Или внезапно твоя «проблема» дала о себе знать и мне нельзя трахаться с проклятыми людьми?
Поворачиваюсь к Андромеде, пытаюсь на ощупь найти в шкафу листки, свою мантию, но натыкаюсь лишь на шубы, один раз случайно лапаю задницу Меды, второй раз, кажется, ее бедро.
- Может, лучше, успокоишься, и мы решим, что делать дальше? Вообще-то, у нас тут зрители, - говорю, а мой голос сам подрагивает от очередного наката хохота. Но нет, я не могу сейчас себе это позволить, никак не могу.
Всего на миг поворачиваюсь к Меде, прижимаюсь к ней лицом, сотрясаясь от смеха, и мне требуется определенное время, чтобы его унять. Зато о себе дает знать близость ее тела и незаконченное нами дело.
- Ты поправила одежду? – шепчу я. – Можешь постараться вылезти из шкафа так, чтобы не было видно твоего лица?
Наверное, это глупая надежда, но надо же хоть как-то себя приободрить?
- Беллатрикс! – слышу я голос кузена. – Ты объяснишь мне, какого Годрика здесь происходит или я так и останусь здесь торчать, прикованный к креслу, как в отделении для буйных пациентов Мунго?!
Регулус, как всегда, говорит вкрадчиво, но сейчас в его голосе слышится бешенство – с таким я не сталкивалась еще никогда, ведь Рег всегда был образцом самоконтроля и рассудительности.
- Или мне стоит поинтересоваться, зачем ты водишь сюда своих… подружек?
В тот момент, когда я вылезаю из шкафа, я готова податься в библиотеку и открутить Регу голову, несмотря на то, что он мой единственный и любимый кузен. Мои руки таки сжимают листки – я нащупала их в последний момент, и я спешу спрятать их за спину, дабы передать Меде, пусть она их куда-нибудь спрячет.

- Ты можешь запросто оставить свои сиськи в том виде, в котором они есть – я даже буду не против, но если не прикроешь лицо, то я это сделаю за тебя, - произношу я, застегивая на себе плащ. Где моя мантия, ума не приложу, но сейчас это не самые насущные проблемы. Самое главное – это Кричер, которые видел Андромеду, и запросто расскажет об этом Вальбурге, и Регулус, который больше всего на свете стремится понять, что же происходит и, кажется, немного на меня злится. Ну… или не немного, но это уже не так важно.
Я слышу, как Андромеда влезает из шкафа и прикрывает за собой дверцу, и на миг мое сердце пропускает удар. Нет, я не могу позволить, чтобы кто-либо нас увидел вместе – это будет слишком многого мне стоить. Один дурацкий поступок может кардинально испортить мою жизнь: и в семью, и в браке, и в деле. И чем я думала, когда затевала всю  эту авантюру? Но в то же время странно – я не ощущаю сильный мучений по этому поводу. Лишь легкое смущение, долю раздражения и желания оказаться как можно дальше от этого дома.
Меда прижимается ко мне сзади, шепчет мне на ухо, чтобы я аппарировала. Меня успокаивает то, что мой висок щекочет ткань капюшона, который она таки накинула на голову, но ее слова заставляют меня фыркнуть.
- Ты еще волшебница или со своими магглами и вовсе забыла об элементарных правилах пользования подобной магией? На дом наложены антиаппарационные чары, мы можем аппарировать только с крыльца, - шепчу я, а очередной крик Регулуса способствует тому, что он не слышит моих слов. – К тому же, ты считаешь, что мы можем отправиться восвояси, не позаботившись о следах? Тебе-то плевать, а вот у меня на кону стоит положение в обществе и даже мой брак, так что придется нам еще немного задержаться.
Я одной рукой удобнее перехватываю волшебную палочку, вторую же отвожу назад, чтобы тоже приобнять Андромеду и прижать ее к себе. Всего несколько шагов – и вот, она уже вне досягаемости взгляда Регулуса.  Двигаемся, мы, конечно, по-идиотски, но иначе никак. Как только мы оказываемся в нескольких шагах от входа в библиотеку, я чуть наклоняюсь, дебы прикоснуться кончиком палочки к голове застывшего Кричера и шепчу:
- Мобиликорпус.
Эльф чуть взмывает в воздух и теперь голов лететь в любое место, куда только укажет моя волшебная палочка.
- Можешь расслабиться, - шепчу я Меде. – Теперь нам нужно только добраться до гостиной, а мне – снова подпортить память этому недоноску. Наверное, это сломает ему мозг, но оно того стоит. Может, Вальбурга наконец заменит его адекватным эльфом из отцовского дома…
Мы двигаемся по коридору уже нормально, но я все еще не убрала свою руку с талии Андромеды, словно бы и не заметила этого. Кричер плывет за нами, время от времени ударяясь своей огромной, похожей на репу головой о стены. Его огромные глаза смотрят на меня возмущенно, испуганно и даже обиженно, но мне на это абсолютно плевать. Когда мы спускаемся с лестницы, я наконец снимаю Мобиликорпус, и Кричер падат на пол, как груба тряпья.
- Обливиэйт, - произношу я, сосредоточившись, и наблюдаю за тем, как голову эльфа уже второй раз за сегодня окутывает белая пелена. Зачем-то краем глаза кошусь на Андромеду, а потом ко мне в голову приходит очередная сумасшедшая мысль. Наверное, не время думать о том, что со мной происходит, и почему я веду себя как полная идиотка с тех пор, как нашла Андромеду в той засаленной комнатке в «Трех метлах». Неужели, на мне тоже какое-то проклятье?
- Пойдем, - шепчу я Меде, переступая через тело распростершегося в коридоре Кричера. – Кажется, я знаю, куда нам теперь.
В гостиной темно, душно и воздух затхлый. Мне приходится чуть отстранить Меду от себя, чтобы сделать движение палочкой и корпусом и запустить в камин Инсендио. Затем же я беру с каминной полки пригоршню Летучего пороха и поворачиваюсь к сестре, жестом подзывая ее к себе. Затем снова обнимаю за талию, прижимаю к себе – крепче, чем того требовалось бы, и бросаю порошок в камин.
На самом деле, я даже не помню, подключена ли конечная точка к каминной сети сейчас, но иного выхода нет, а я не могу представить свою жизнь без риска. Я вхожу в камин, уводя за собой Андромеду, и четко называю пункт назначения. Только тогда, когда пламя переносит нас в совершенно другой дом, где не только так же темно, а еще и холодно, сыро и пахнет запущенностью.
Мы выходим из камина в моем доме в Ирландии, и я отпускаю Меду. Стряхиваю пепел со своих плеч, откидываю назад растрепавшиеся волосы.
Здесь полутемно, пусто, слишком тихо. За окном темнеет, но все еще видно, как густой снег покрывает землю горного района. Здесь всегда было так, а единственные Рождественские каникулы, проведенные с Медой в этом доме – запомнились мне на всю жизнь, и мне не удалось окончательно вырвать их из воспоминаний.
- Ну вот, теперь нас никто не застанет, и мы можем запросто заниматься тем, чем нам требуется, - говорю я. Конечно же, имею в виду ритуал, но выглядит несколько иначе. – Тикки!
Я зову эльфа, который живет здесь уже много-много лет, и вот, он материализуется передо мной. Немного помятый, но, как всегда, желающий услужить мне, как только можно.
- Как и в прошлый раз, Тикки, мне нужны ингредиенты, - произношу я, и протягиваю Меде руку, чтобы она дала мне листок с их перечнем. – Абсолютно все, и лучшего качества. И да, пока ты не ушел… разожги камины и подготовь спальню на втором этаже.
Я прошу спальню, а не ту самую крайнюю комнату…
- А когда будешь заниматься поисками ингредиентов, еще и захвати продуктов для обеда, ужина и завтрака.
Я отворачиваюсь от эльфа и поворачиваюсь к сестре.
- А теперь располагайся, будь как дома, - я нагло усмехаюсь. Но когда смотрю в ее лицо, мне становится несколько не по себе – вспоминается то, как его освещают языки пламени из камина, и то, как в эти глазах отражается приступ непередаваемой боли утраты. Я зачем-то снова приобнимаю ее за талию и чуть прижимаю к себе.
- Пойдем наверх, там теплее, - странным даже для самой себя голосом произношу я, находясь снова в опасной близости от нее, и делаю шаг в сторону выхода из гостиной.

Я чувствую каждый секунду, каждый мой вдох вдруг делается слишком ощутимым, как и любое мелкое движение. Я отчетливо слышу частое дыхание Андромеды, ясно слышу хлопок аппарации эльфа, и едва ли не ощущаю то, как сквозь меня проходит время – каждое мгновение нашего пребывания этого дома. Мне едва удается выйти из гостиной, приходится замереть на выходе в тускло освещенный холл всего несколькими тонкими свечами, которые едва успела зажечь моя эльфийка.
И, конечно же, я чувствую то, как медлит Андромеда. Я замираю вместе с ней, все еще не убирая руку с ее талии, вопросительно смотрю на сестру, и уже открываю рот, дабы произнести возмущенную тираду о ее медлительности, но что-то в ее лице так и не позволяет моим словам вырваться наружу. Я непроизвольно отпускаю ее, стараясь не обращать внимание, что в этот момент меня накрывает ощущение пустоты и тревоги. Возможно, следовало бы спросить, что происходит и не испугалась ли она внезапной перспективы лить проводить не самый невинный на свете ритуал, но тут же передумываю. Вообще-то меня не волнует, боится чего-то Меда или нет, и даже если она передумала, не передумала я. Это единственное, что меня сейчас волнует. Я намерена довести начатое до конца.
Зато потом сестра подскакивает ко мне, резко задирает рукав моей мантии вместе с рукавом платья – ей приходится приложить несколько усилий, так как бархат на руках сшит довольно узко, и его следует собирать в несколько складок. Но все же она обнажает мое предплечье, на котором просвечиваются очертания Метки. Она неактивна, поэтому видно ее не слишком четко, но если заходить и знать, что она есть, то рассмотреть ее можно.
Мое тело действует быстрее, чем я успеваю сообразить. Моя права рука тянется к Андромеде, резко хватает ее за шею и прижимает сестру спиной к ближайшей стене. Кажется, Меда слишком поражена, чтобы дать в те секунды мне отпор. Она смотрит на меня круглыми глазами, совершенно не скрывая не то удивления, не то ужаса – ума не приложу, что это. А мои пальцы чуть сильнее впиваются ей в шею, и последнее, о чем я сейчас думаю, это о поступлении кислорода в ее легкие.
Моя левая рука со все еще задранными рукавами хватает Меду на правое запястье и тоже прижимает ее к стене. Так, словно бы она может мне что-либо сделать. Нет, конечно же, не может.
- Да, Пожиратель, - произношу я, чуть ослабляя хватку на ее шее. Теперь она может дышать, но дернуть головой, не причинив себе сильной боли, вряд ли сможет. – И что теперь?
С вызовом буравлю взглядом Андромеду, чуть склонив голову на бок.
- Прямо сейчас побежишь в Аврорат или же самостоятельно достанешь волшебную палочку и уничтожишь меня, как врага народа? – я произношу это ровным, спокойным голосом, словно бы спрашиваю у нее о каком-то пустяке. О погоде, например.
Когда-то она знала, что я Пожиратель Смерти. Тогда это не вызвало у нее ничего, кроме ненависти, отвращения и презрения, а я отрывалась на ней Непростительными проклятьями. Всеми тремя. Доведет ли сейчас она меня до подобного состояния?
- Лучше бы ты не делала лишних действий, милая, - провожу кончиком указательного пальца по центру ее ладони, очень легко и почти нежно. – Меньше знаешь – лучше спишь.
Я почти шепчу это ей в губы, и еще больше ослабляю хватку на шее. Кажется, я погорячилась.
- Лучше заверь меня в том, что с твоей стороны не будет никакой неадекватной реакции, - полностью отпускаю ее шею, хотя руку не убираю. Чуть беру за подбородок и поднимаю ее голову, заставляя смотреть себе в глаза.

Зная себя, зная свою натуру, я не сомневаюсь, что сейчас должна вспылить. Должна снова наброситься на Андромеду, снова говорить ей в лицо о том, как я презираю ее и должна выкинуть отсюда, чтобы она убилась на льду, не в силах самостоятельно справиться с проклятьем тетки. Вот только отчего я тогда столь спокойна? Такое впечатление, что все, что происходит и все то, что она мне говорит, происходит в какой-то параллельной вселенной, а я лишь наблюдаю за этим со стороны.
В любом случае, я уже давным-давно с этим смирилась. С тем, что она может все вспомнить. Смирилась ли я с ее постоянными появлениями в моей жизни? Этого я сказать не могу. Я не хочу смиряться. Я ненавижу ее и никогда не смогу  простить, а если она будет в живых, то каждый раз будет напоминать мне об этом, а именно этого я и хочу. Ведь я должна помнить, за что борюсь.
- Лучшего места для проведения этого делать быть не может, - произношу я ровным голосом. От Меды не отступаю ни на шаг, но хватка на подбородке становится слабее. Если она хочет, она может вывернуться и даже оттолкнуть меня.
"Я была готова к этому", - отчего-то проносится в моей голове. - "Знала, что этот ритуал блокирует любую магию, наложенную на нее представителями рода Блэк. Пусть я уже давно принадлежу другому роду, по крови я всегда останусь Блэк. И по духу."
Как и она, так и хочет подсказать противный внутренний голос, но я быстро его давлю.
- То, что мы собираемся делать, так или иначе заставило бы тебя обо всем вспомнить. Точнее заставит, - говорю я все тем же однотонным голосом. - К тому же, мне все равно. В любом случае, это станет твоей проблемой, и что с этим делать - решать не мне.
Я медленно отхожу от сестры на шаг назад, опускаю руку, но по-прежнему нахожусь всего в нескольких сантиметрах от нее.
- Кстати, если полетишь, то сделаешь хуже только себе, - говорю твердо, в голосе нет агрессии, лишь непоколебимая решимость. - Впрочем, если хочешь, то после того, как мы закончим и ты придешь в себя все снова забыть, я предоставлю тебе эту возможность.
Провожу ребром ладони по ее щеке, затем, словно бы о чем-то вспомнив, резко одергиваю ее, и на этот раз полностью отступаю от Андромеды. Направляюсь к лестнице, не сомневаясь, что она рано или поздно последует за мной.
Я направляюсь в спальню. Не в ту комнату, где мы были раньше, были всегда, а там, где в прошлый раз находился Рабастан. Интересно, помнит ли она о нем?
В комнате темно и я, понося на чем свет стоит своего эльфа, бросаю в камин заклинание огня, затем с помощью нескольких взмахов волшебной палочки заставляю загореться несколько свечей. Теперь спальня погружается в легкий полумрак, а в дрожащем свете магических свечей моя тень на стене кажется особенно угрожающей. Снегопад за окном усиливается - я это вижу по налипшему на раму снегу, а и щелей и водосточных труб доносится вой ветра. Да, самая лучшая обстановка для проведения ритуала, ничего не скажешь.
- Что ты застряла там? - кричу я сестре, и тут же жалею об этом - мой голос слишком резок для подобной обстановки. - Или испугалась и передумала? - теперь в нем звучит вызов, а еще почему-то тень улыбки.
Я прислоняюсь плечом к дверному косяку, и тогда, когда она входит, оказываюсь слишком близко к ней.

Комната прогревается очень медленно: дрова в камине только-только начинают трещать, комната наполняется приятным запахом сосновых бревен. Он напоминает мне детство – такую же метель за окном, этот же очаг и уют тихой комнаты. Избавляюсь от образов, отходя от двери и осматриваясь. Андромеда проходит к кровати, садится на нее, не сводит с меня взгляда.
«Почему она постоянно на меня смотрит? Так, как будто бы не видела никогда, Годрик ее подери. Видела же даже больше, чем следовало бы», - думаю я, смиряя ее уничтожающим взглядом.
Мне кажется, или перемирие закончилось? Мне как-то плевать.
– Знаешь, можешь все так и сделать: измазаться своей предательской кровью, сплясать, спать, сыграть на барабанах, а потом еще и напиться. Я бы с радостью за этим пронаблюдала, пока мы ожидаем моего нерасторопного эльфа с ингредиентами, может быть, ты смогла бы убедить меня в том, что толку с тебя куда больше, чем кажется, - произношу я. – Что касается последнего, я о заткнуться. Ты же не способна на это без «Силенцио».
Чувствую себя дискомфортно под ворохом всей этой одежды, и мне хочется как можно скорее от него избавиться, пусть в комнате еще не слишком тепло. Избавляюсь от плаща, от мантии – аккуратно вешаю их на спинку кресла, зачем-то разравниваю складки – пожалуй, это остатки моей педантичности. В платье мне становится значительно легче, правда сидит теперь оно на мне не так удобно, как прежде – чувствую, что бюстгальтер застегнут не до конца, и нижняя юбка явно задралась. Мне немного дискомфортно, но я ничего не делаю для того, чтобы это исправить.
Затем я подхожу к Андромеде, беспардонно сажусь рядом с ней на кровать, да еще так близко, что едва не толкаю ее плечом.
– И мы будет дожидаться эльфа, если ты не собралась варить зелье из подручных материалов, – говорю я, глядя на нее сверху вниз.
Зачем-то поднимаю руку, глажу ее по щеке, и улыбаюсь краешками губ, а в глазах моих, скорей всего, отражается глумливость.
– А пока его нет, ты могла бы закончить начатое, – я ухмыляюсь еще шире, и моя вторая рука ложится ей на груди и чуть сжимает ее сквозь бархат платья. Под ним ничего нет, и я почти чувствую, как сжимается ее сосок.
Закидываю ногу на ногу, а мой взгляд похотлив, как у грубого, желающего трахаться мужика. Меня одолевает странный азарт: ничто так не возбуждает, ничто так не приносит удовольствия, как перспектива дразнит ее.
«Сейчас она взбесится».
– Мне ведь интересно, – теперь мой голос похож на мурлыканье кошки, а еще мне очень хочется рассмеяться. От удовольствия и от того, как она смотрит на меня. У меня есть власть, я знаю о ней и умею ею пользоваться. Наклоняюсь, провожу языком по ее губам, отстраняюсь и снова смотрю Меде в глаза. Ухмылка не исчезает, но на моем лице отражается немой вопросы. А рука сильнее сжимает ее грудь.

Все происходит так, как я и ожидала. Она мгновенно отгораживается, закрывается и заворачивается в скорлупу, которую считает непробиваемой. Вот только на самом деле она хрупкая, как самое тонкое стекло - стоит мне только подуть, и она рассыпается. Конечно же, это злит Андромеду, и, что уж скрывать - меня тоже злит. Всегда злило.
"Это уже становится не интересным, - думаю я, откидываясь на спину и растягиваясь на кровати. Прикрываю глаза, чувствуя, как моя щека соприкасается с мягким шелком декоративной подушки. - Пусть она хоть раз выдаст что-нибудь неожиданное, а не будет дуться и отмалчиваться при каждое моей попытке этого добиться".
Какое-то время я лежу неподвижно, прислушиваясь к вою метели за окном и уютному треску дров в камине. Комната постепенно наполняется теплом, и мне все меньше хочется двигаться. Думаю о том, как прекрасно было бы вот так вот неподвижно лежать на мягкой перине и ни о чем не думать целую ночь. Странное дело, я почти не выбита из колеи внезапным озарением сестры, и единственное, что испытываю - это азарт. Не сомневаюсь, что сегодня нас ожидает еще множество интересных вещей. Ума не приложу, чего хочу от нее, да и, наверное, ничего толком и не хочу, но когда бы я пропускала перспективу поразвлечься?
Эльфа все нет, и я про себя решаю, что как только Тикки вернется, то получит по первое число за столь длительную задержку.
Андромеда явно злится в ванной и заливается безмолвным ядом, которым даже не позволяет себе выпустить, я же пересиливаю себя и снова сажусь на кровати. Мне категорически неудобно в этой одежде, и я нехотя поднимаюсь и следую к шкафу, в надежде найти что-то более свободное и домашнее. Где-то в залежах находится шелковое черное платье чуть ниже колен с кружевными вставками, которое я носила много лет назад, наверное, еще в школьные годы. Размер у меня ни капли не изменился, поэтому я спокойно избавляюсь от прежней одежды и оказываюсь в уютном и домашнем. И плевать, что рукава здесь короткие, и видно мое левое предплечье, и плевать, что сквозь кружева едва просвечивается грудь - мне не хочется надевать белье снова. К тому же, сейчас оно благополучно горит в камине. Распускаю волосы, провожу по ним пятерней, после чего рассматриваю себя в зеркале приоткрытой дверцы шкафа. В юности я делала это часто, сейчас же едва ли успеваю вспомнить о своем отражении. Чаще вижу его в лужах крови.
Именно за созерцанием моего бледного лица меня застает Тикки. Эльф держит в руках огромное количество свертком и едва стоит на ножках.
- Простите Тикки, госпожа, метель заставила Тикки долго искать то, что вы приказали принести. Но Тикки все достала, все наилучшего качества!
Взглядом указываю на стол - пусть выкладывает.
- Выкладывай на стол, затем убери осколки вазы. А после - исчезни. Займись ужином.
Пинком отталкиваю эльфа от входа и выхожу из комнаты. В этом доме всего три ванных комнаты, поэтому я с легкостью нахожу Андромеду. Она на втором этаже, в той, которая не смежна ни с одной из комнат.
"Если она убилась, я не виновата"
Нет, не убилась. Лежит в ванной с закрытыми глазами, возможно, спит, но явно жива и цела.
"Видимо, магия Блэков в этом доме влияет".
Какие-то время я ничего не говорю, только стою, прислонившись боком к стене и смотрю на сестру, а на губах моих вырисовывается едва заметная ухмылка. Меда никак не реагирует на мое появление, поэтому я подхожу ближе, присаживаюсь на ботик широкой черной ванной, стоящей на декоративных кованных собачьих лапах и не прекращаю пялиться на сестру. Не только на лицо, но и на тело, которое едва виднеется под небольшим слоем пены.
- Ты решила утопиться, лишь бы только увернуться от перспективы варить со мной зелье? - произношу я. - Тебе не пойдет роль утопленницы. Лучше жертвы-героини, павшей от рук злобной Пожирательницы Смерти.
Поднимаю левую руку, специально ее, касаюсь лице Меды, ее подбородка, снова заставляя смотреть мне в лицо.
От влажных испарений мое платье облегает тело, я вижу, как сквозь него четко выделяются соски, но меня это отнюдь не смущает, даже наоборот.
- Конечно же, его могу сварить тебе я, но тогда ты можешь навеки остаться прикована ко мне из-за своего проклятия. Вот смеху-то будет, зато у меня появится личная игрушка. Вообще знаешь.... я не против такой перспективы. С тобой иногда бывает очень весело.
Соскальзываю с бортика ванной, присаживаюсь на пол, однако не убираю руку. Наоборот, веду ее ниже, под воду, обвожу сначала одну грудь сестры, потом вторую. Сжимаю два пальца на соске. Моя права рука ложится на бортик ванной, я кладу на нее подбородок и смотрю на Андромеду с кривоватой усмешкой. Облизываю пересохшие губы, а после моя улыбка становится шире.
Господи, как же мне нравится преследовать ее!

Я выхожу из ванной вслед за ней, выждав всего несколько секунд. Андромеда даже не обувается, идут по холодному полу дома, оставляя на нем мокрые следы ног. В какой-то момент мне хочется прикрикнуть на нее, чтобы не смела расхаживать в таком виде по холодному дому, что простудится. Но это лишь позыв из прошлого, то, чего никогда не было, и то, чего никогда больше не будет. Меня не волнует, что с ней случится после тех суток, что нам еще предстоит провести в этом доме.
Сутки.
Отчего-то мне не нравится это определение. Я не должна думать. И не должна думать о том, что мне нравится, а что нет.
Меня ни капли не задело то, что она меня оттолкнула, я лишь пожала плечами - это ее выбор. Я могла лишь предложить, что, впрочем, не будет мне помехой взять тогда, когда я действительно захочу. Если захочу.
Я задерживаюсь в коридоре, а когда захожу в спальню, то она устоит у стола и уже разбирается с ингредиентами. Я не подхожу, даже не обращаю внимание на сестру. Через несколько мгновений я ухожу из комнату, спускаюсь на кухню, проверить, не уснул ли эльф, но все оказывается вполне себе сносно. Помещение ярко освещено, готовится рис, разносится аромат пряностей и тушащейся курицы с овощами. Чувствую, как мой рот наполняется слюной - а ведь сегодня почти не ела.
- Подашь еду наверх, - произношу я и покидаю кухню.
В комнате я снова не обращаю на сестру никакого внимания, хотя вижу, что у нее уже кипит работа - ума не приложу, где она достала котел, весы, дозаторы и прочие принадлежности. В комнате стоит сладковатый травяной запах и стало значительно теплее, чем было - из-за магического пламени под котлом.
Какое-то время я стою перед большим зеркалом на стене, ума не приложу зачем, затем же все-таки подхожу к ней. И отчего-то каждый шаг дается мне все с большим трудом, а когда ровняюсь с ней у стола, то чувствую, как мое тело обдает жаром - словно бы от исходит от ее тела. На Андромеде все еще полотенце, едва прикрывающее бедра, и я непроизвольно опускаю взгляд, глядя на них, представляя вспоминая, что же выше.
- Так трудно было дождаться моего возвращения? - резко интересуюсь я. Беру со стола вырванные из книги страницы, вчитываюсь в слова магических формул. Достаю из-за пояса платья волшебную палочку, готовая в любом момент присоединиться к приготовлению зелья.
Когда нужно - с помощью небольшой кулуарки режу руку и наблюдаю за тем, как в зеленоватой жидкости растворяются крупные красные капли. Ладонь я не залечиваю. Почему-то сейчас не хочется этого делать, к тому же, кровотечение не такое сильное.
- Твоя кровь тоже нужна, - напоминаю я, протягивая кулуарку сестре.
Это странно и непонятно - снова смешивание нашей крови, после ее побега, после ее исключения из рода. Догадается ли кто-то о том, что сейчас здесь произойдет?

Я уже очень давно не имела практики с рунической магией, хотя когда-то, еще в школьные годы, да и во время практических занятий у Темного Лорда, древние руны вызывали у меня особенный интерес. Мне всегда казалось, что если изучить их досконально, то можно получить куда больше знаний о таинствах магических искусств, причем всех их сфер. Но мне пришлось переключиться на боевую магию и более сложные заклинания, а руны так и остались досугом. Но, тем не менее, я старалась убелять им любую свободную минуту, одну за другой изучая книги в библиотеке Лестрейндж-Холла. Возможно, это дало свои результаты.
Сейчас я смотрю на тинктуру, где изображены известные мне знаки, вспоминая в голове все, что я о них зная.
Кровь Андромеды капает в котел, вслед за моей, и отчего-то мне становится не по себе. Стараюсь игнорировать это ощущение.
- Это Гебо, единение, - произношу я несколько задумчиво. Сама не замечаю то, как наши плечи соприкасаются и то, как Андромеда неосознанно задевает рукой мое запястье. Видимо, она настолько же сильно увлечена процессом, как и я - ее не волнует больше ничего из того, что ее окружает, как и не волнует меня. То, что было, есть и будет никак не связано с нашим занятием, к тому же, меня одолевает привычный в таких ситуациях азарт. -  Она содержит силу объединения энергии людей для того, чтобы произвести силу, которая значительно больше, чем сила каждого по отдельности. У нее очень сильное действие и, признаться, я несколько опасаюсь последствий, так как объединяет она в самом буквальном смысле, и последствия этого объединения могут быть самыми неожиданными для нас обеих. Но без нее проведение заклинания невозможно, так как это родовая магия, которая должно производится нами обеими. А то, что мы кровные родственники только увеличивает силу ее магии. В инструкции говорилось о некоторых побочных эффектах, думаю, что они могут заключаться именно в силе Гебо. Впрочем, я не хочу тебя пугать заранее, возможно, под этими эффектами имеется нечто менее значительное, чем дополнительная пара рук или змеиный хвост.
Отчего-то в данную секунду ее близость вызывает во мне новый прилив тепла, и я снова пытаюсь это игнорировать, хотя на этот раз все значительно труднее. Хочется придвинуться к ней почти вплотную или же...
"Сосредоточься, скорее, не хватало еще допустить ошибку и испортить все".
Андромеда добавляет в котел еще несколько ингредиентов, уверено и четко, так, как будто бы варит подобные снадобья каждый день. Хотя, возможно, в клинике святого Мунго она этим и занимается. Я ведь никогда не интересовала, да и зачем мне это? Конечно же, мне плевать.
- Нужна будет еще кровь, в самом конце, - произношу я. - Нас обеих, для Ансуса.
А потом я понимаю одну вещь. Этот ритуал не снимет проклятье. Не очистит ее. Гебо лишь только привяжет ее ко мне, и тот нейтрализирующий эффект, который я произвожу на ее вблизи будет производиться и на расстоянии. И только ли он? Она станет уязвимой для меня. Воспоминания вернуться окончательно, так как я уже не буду иметь власти над своим стирающим память заклинанием. От этого осознания я не замечаю, как отступаю на шаг. Я хотела ее убить, но если заклинание нас свяжет каким-либо образом, смогу ли я когда-либо выполнить свое обещание? А без него - смогла бы?
Смотрю краем глаза на сестру, на то, как она сосредоточена, и хочется обнять ее. Ограничиваюсь лишь легким прикосновением к ее обнаженному плечу, и это ничего не значит. Вообще ничего.

Я не осознаю, что делаю. Андромеде добавляет один из последних ингредиентов, а я хватаю нож, ее беру ее вторую руку и сама вырезаю на ней символ руны Ансус. На своей же руке поспешно вырезаю Беркану. Хватаю Андромеду за руку, сцепляю наши пальцы и соединяю наши ладони. Кровь теперь стекает в котел с наших скрепленных рук, стекает по запястьям, капает в котел. В инструкции не было Берканы, но я знаю, ее действие, знаю, как она будет влиять на Ансус.
А еще Меда слишком близко, мы чуть не соприкасаемся щеками, я даже чувствую ее дыхание. И все еще не отпускаю ее руку. И все еще не могу думать головой.
- Так-то будет лучше.
Усмехаюсь. Почти расслаблено, почти беззаботно.
Вот только мысли мои все еще там, и не знаю, что будет, когда я приду в себя, и как буду поносить себя и ее за то, что я натворила.